Единый Шашечный Сайт

Листая по совершенно иному, нежели тема этих заметок, поводу электронную «подшивку» газет столетней давности, в рубрике Йоханнеса ван Дартелена (Nieuwe Apeldoornsche courant 13-04-1929) я заметил имя легендарного сенегальца Вольдуби (Woldouby) рядом с текстом какой-то партии.

Скользнул взглядом — и пошёл дальше: что нового можно сказать о его бысротечной, стремительной шашечной биографии?! Проделав огромную работу, итог подвёл Говерт Вестерфелд (Govert Westerveld); мне известны два издания его монографии «Woldouby» — 2013-го и 2015 годов.

Что-то, однако, шевельнулось в сознании пусть не профессионального, но увлечённого архивиста — и буквально через несколько минут я вернулся к материалу ван Дартелена, прочитал и посмотрел саму партию Woldouby – Labouret. Проверил: ни в Turbo Dambase (Klaas Bor), ни в турнирной базе такой партии нет; у Вестерфелда вообще не встречается имя этого соперника Вольдуби — Лабурé.

Дата игры не указана, но упомянуто, что состоялась она в сенегальской деревне в знаменитом парижском Саду акклиматизации (Jardin d'Acclimatation): парк, созданный по замыслу Наполеона III и его супруги и открытый в 1860 году, в начале XX столетия уже соединял в себе функции, с одной стороны, парка культуры и отдыха в сочетании с ботаническим и зоосадом, с другой — «как бы» выставки достижений... хозяйства Французской Республики.

Упоминание Jardin d'Acclimatation важно, оно позволяет предположить, что партия — лёгкая, из игравшихся «шашечным чудом» на деньги и что сыграна она, скорее всего, в 1910 году, а не в следующем, хотя нельзя исключить, что и в дальнейшем Вольдуби продолжал подрабатывать шашками в павильоне сенегальской деревни.

Партия проиграна Вольдуби, но это не снижает ценности находки: во-1-х, и ошибки гения представляют интерес, а во-2-х, и небезупречные поединки под опытным взглядом и с комментариями гроссмейстера — или (в наше время) под мощным компьютерным микроскопом — могут оказаться познавательными и поучительными.

Woldouby – Labouret

Диаграмма 1

Взгляните на фрагмент из обсуждаемой партии (целиком она дана в апплете).

21. 40-34 23-29. Уже здесь чёрные могли форсировать выигрыш: 21...14-20/15-20! 22. 34-30 20-25 23. 49-44 25x34 24. 39x30 15-20/14-20!, и теперь нет ни 25. 30-25 26-31+, ни 25. 44-39 20-25 26. 39-33 25x34 27. 33-29 24x33 28. 28x30 12-17+, а на 25. 44-40 следует 20-25!!

22. 34x23 18x29 23. 39-33 (23. 45-40 14-20 24. 40-34 29x40 25. 35x44 24-29 -/+) 23...29-34 24. 49-44 14-20! 25. 36-31 20-25 (диаграмма 2). Возможно, Лабуре отказался от 25...12-18!-/+, побоявшись создавать решето.

Диаграмма 2

В этой позиции Вольдуби поменялся 26. 43-39, 27. 38x49 — и проиграл.

Между тем у белых был хороший и, в общем-то, напрашивающийся план: 26. 22-18! 13x22, и шашка отыгрывается при любом взятии, однако 27. 28x17 опровергается точной игрой чёрных 12x21 28. 44-40 15-20! 29. 40x29 7-12 30. 43-39 8-13 31. 41-36 3-8 32. 29-23 19x28 33. 33x22 11-17 (!) 34. 22x11 6x17 35. 39-33 12-18!! -/+, поэтому — 27. 27x18 (!) 12x23 28. 28-22! (какое роскошное решето!) 16-21 29. 32-28 23x32 30. 38x16 8-12 31. 44-40 12-17 32. 40x20 17x39 33. 43x34 15x24 34. 48-43 9-13 35. 43-39 11-17 36. 31-27 3-9=/+.

На результат партии, возможно, повлияла недооценка африканцем соперника, который не входил в число уже известных ему «топовых» парижан, включая чемпиона мира Исидора Вейса: но, кроме этого, понятно также, что, каким бы великолепным счётчиком ни был Вольдуби, особенности его игры в лёгких партиях не могли не приводить к промахам, пусть и нечастым.

В книге Юрия Петровича Барского «На ста клетках» приводится рассказ де Гааза:

«Мы с Бизо решили сыграть против Вольдуби совместно, консультируясь. Тот не возражал. Первые ходы мы делали быстро, но вскоре темп замедлился. Вольдуби же как начал, так и продолжал: почти не задумываясь.

Когда положение усложнилось, мы с Бизо иной раз тратили по 10-15 минут на ход. В таких случаях Вольдуби начинал дремать, и, чтобы сообщить ему, что его ход, до него нужно было дотронуться. Прикосновение мгновенно будило его, и, окинув доску быстрым взглядом, он переставлял шашку. Если мы сразу не отвечали, он снова погружался в дремоту.

Так протекала вся партия. Закончилась она вничью. Мы с Бизо затратили почти 2 часа, а Вольдуби — 10 минут...»

В доступных нидерландских источниках я не встречал этой истории, зато несколько раз с прямой ссылкой на де Гааза читал другую, не менее яркую. Она характеризует степень концентрации чемпиона Нидерландов во время игры и прямо связана с Вольдуби.

Партия проходила, как и прочие, в палатке — шашечном павильоне (хижине) сенегальской деревни; погружённый в расчёты де Гааз не обращал внимания ни на громкоголосую весёлую публику, ни на грохот африканской музыки. Вольдуби привычно подрёмывал, но после одного из своих быстрых ответов он пододвинул к себе какой-то ящик и поставил на него ноги — и тогда уже снова погрузился, как пошутил, рассказывая, де Гааз, «в безмятежный сон человека с чистой совестью». Лишь кончив играть, голландец понял, что уже довольно давно шумит сильный дождь: его ноги были в воде и даже на доску с шашками стало капать сквозь ненадёжную крышу.

Кстати, долгие раздумья соперников вызывали негодование импрессарио сенегальской делегации: он ворчал, что за такое время можно было сыграть полусотню партий! — с соответствующим, подразумевалось, доходом. Менее уважаемых игроков в подобных случаях без церемоний поторапливали, кто-то из вполне достойных сам втягивался в быстрый темп: так, говоря об обескураживающем результате Молимара против Вольдуби (-6 +2 =2), Станислас Бизо подчеркнул, что десять партий этого матча были сыграны менее чем за 4 часа. Тут надо учесть, что Молимар среди выдающихся, великих шашистов того времени был одним из самых «тугодумных» и «ускоренный рапид» категорически ему не подходил. Впрочем, достижений Вольдуби это отнюдь не обесценивает.

●●●●●●●●

Особо надо отметить, что, насколько я понимаю, большинство подобных (лёгких) партий и фрагментов сохранилось благодаря наблюдавшему за ними и записывавшему их Станисласу Бизо, он же опубликовал и точную статистику результатов Вольдуби в поединках с лучшими парижскими игроками.

Полных записей партий самого Бизо с Вольдуби — нет, только фрагменты. Должно быть, будущий чемпион мира был просто подавлен общим результатом: он был разгромлен не только в серии лёгких поединков — он проиграл все четыре партии в чемпионате Парижа 1911 года!

Вестерфелд со ссылкой на рукопись (записные книжки) Бизо из коллекции Пьера Люко (Pierre Lucot) приводит позицию 20x20 из партии 1910 года Вольдуби – Бизо, которая может возникнуть после таких ходов:

1. 31-26 18-23 2. 37-31 12-18 3. 41-37 7-12 4. 46-41 20-24 5. 31-27 14-20 6. 36-31 10-14 7. 41-36 5-10 8. 34-30 20-25 9. 39-34 15-20 10. 44-39 10-15 11. 50-44 4-10 (диаграмма 3).

Диаграмма 3

12. 47-41 1-7, — c пометкой Бизо, что чёрным после 13. 33-28 нельзя играть 17-21 14. 26x17 11x33 15. 38x29 24x33 16. 39x28 23-29 17. 34x23 25x34 18. 40x29 19-24 ввиду удара в дамки 19. 35-30 24x22 20. 23-19 13x35 21. 32-28 22x33 22. 27-21 16x27 23. 31x4; почему-то Бизо не отмечает, пишет Вестерфелд, что белая дамка сразу ловится (3-9, 12-17) с равной позицией.

С этим эпизодом связана ещё одна интереснейшая находка!

Ровесник Бизо, один из ведущих французских мастеров первой половины прошлого века, шашечный композитор и журналист Поль Сонье (Paul Sonier), сам игравший с Вольдуби и бывший свидетелем его поединков в том числе с Бизо, рассказал о рассматриваемой партии иначе.

2 декабря 1936 года в провинциальной (!) газете Le Télégramme des Vosges — в рубрике с милым названием «Уголок шашистов» (Le coin des damistes) — Сонье дал неожиданно подробный для такого рода издания разбор гамбитного дебютного варианта (см. апплет), упомянув обсуждаемую партию, которая, по его словам, продолжалась без занятия белыми поля 41, а чёрными — поля 7:

Диаграмма 4

18. 35-30 (или 28-22, 32-28x39=) 18...24x22 19. 23-19 13x35 20. 32-28 22x33 21. 27-21 16x27 22. 31x4. Дамку защитить невозможно, указал комментатор, и «всё свелось к „так на так” (tant pour tant)».

Сонье отметил, что во Франции этот удар «стал классикой с 1909 года, когда подобное исполнил доктор Молимар, играя в лионской брассерии „Шарруан”» (где ещё было в то время ковать теорию, как не в «пивном кафе»!).

«Знал ли <об этом ударе> знаменитый мавр Вольдуби (Maure Woldouby), — продолжил Сонье, — когда смог осуществить его против Бизо, или нашёл во время игры? Я скорее склоняюсь к последней гипотезе».